– Просьба. Мне нужна полная история болезни наблюдаемого Седова, он же Липсис.

– Нет проблем. Готовы записывать?

– Конечно. После этого не кладите трубку.

Мне тут же продиктовали шифр, так что я смог, произведя с ним все необходимые преобразования по известной мне формуле, сразу же, с компьютера, давно уже ставшего непременной принадлежностью каждого гостиничного номера (начиная с трех звездочек), получить необходимую информацию. Даже при поверхностном проникновении в нее можно удивиться, почему Липсис не был приглашен на прием заблаговременно – учитывая несколько специфический характер этого протокольного мероприятия. Я тут же поспешил исправить ошибку, продолжив разговор с референтом.

– Этого больного вечером же направьте на прием к профессору Алиеву.

– Профессор примет?

– Если регистратура оформит.

– Выполним. Вы там будете?

– Непременно.

– Там получите выписку из истории болезни Первого. Для консультации.

– Хорошо. У меня все.

– Рады были слышать вас.

В этом я не усомнился бы даже без его заверения.

Хотя вообще медики не очень любят журналистов.

Так, подумал я, закончив разговор. Три очага того, что в Реане называется воспалением. Первый – понятно: команда ныне действующего Президента. От этих сверхъестественной активности ждать не приходится: ему же все равно не светит, и если не он сам, то люди его понимают: для него куда выигрышнее было бы оставить свой трон государю всея Руси, чем судорожно цепляться за остатки власти, совершенно зря напрягая службы. Совсем другими цветами заиграло бы его имя в Истории, а за этой дамой все ухаживают, хотя каждому известны ее лживость и предательский нрав. Нет, это – слабый источник. С другой стороны, с официальными службами могли уже подружиться люди Претендента Алексея, обещая в случае его победы все сохранить, а кое-что и улучшить. Так что этот источник в качестве противника сбрасывать со счетов нельзя.

Второй возможный источник, – думал я дальше, – это друзья. Не те, разумеется, с кем наш Претендент бегал в один садик, сидел за соседней партой или, скажем, тянул армейскую лямку. Такие дружки никогда не остаются на дистанции прямого выстрела, они пишут письма, изредка звонят по телефону, приглашают в гости – заранее зная, что встреча не состоится. Речь идет о тех, кто сейчас стоит рядом, подпирает Претендента в его продвижении вперед и выше. Опыт подсказывает, что у кого-то из таких друзей прежде всего заводится в головенке мысль: «Он, а почему не я?» И именно этих людей прежде всего стараются расшатать, вырвать, как ненадежный зуб из челюсти – чтобы потом, соответственно его обработав, имплантировать на место, так что с виду он покажется совсем здоровым, но когда придет пора укусить – тут и выяснится, что кусает он под другим углом.

Кто эти люди? Вероятно, их нужно искать прежде всего среди тех, кто официально и публично поддерживает Претендента, то есть в руководстве партии азороссов, чей Программный съезд начнется не сегодня-завтра, чтобы торжественно объявить Претендентом этого самого человека. Завербовать стараются именно таких, чтобы что-то не было сделано (или, наоборот, было совершено) в самое последнее мгновение, когда ничего уже нельзя переиграть и исправить. Значит, поиски второго очага – среди азороссовской верхушки.

Что касается третьего, то его, как всегда, следует искать по ту сторону рубежа, то есть опять же – среди сторонников Претендента-один, то есть Великого князя Алексея. Сам он лишь готовится к очередному приезду в Россию, последний раз посещал родину предков и предпринял путешествие по стране три месяца тому назад, а впервые – два с лишним года тому; по той причине и Салах-ад-Дину Китоби пришлось поездить по прохладной, с его точки зрения, стране.

М-да, вон какой букет проблем сразу возникает: кто, где, когда. И каким способом. Не вызывает сомнений только желаемый результат: совершенно устранить претендента с зеленой повязкой на лбу, потому что это сразу же приведет к разочарованию владык Исламского мира в большой игре – и ко всему, с этим связанному. Жаль только, что все дураки, стремящиеся подставить ножку Претенденту, надеются на чудо: Ислама не будет, а деньги его останутся, равно как и все проистекающие из их наличия блага. Не останутся, в том-то и дело.

Ибо сказано в суре «Пчелы», айяте пятьдесят пятом: «И какая есть у вас милость, то – от Аллаха. Потом, когда вас коснется нужда, вы к Нему вопите».

Но потом окажется скорее всего поздно.

А я-то думал, что буду тихо сидеть, читать, писать то-се, редактировать… Встречаться с умными людьми и вести неторопливые беседы с ними в ожидании больших событий.

Но – «И на Аллаха пусть полагаются полагающиеся!».

На этом все мои резервы времени иссякли. Не оставалось ничего иного, как переодеться в неглаженое; впрочем, смокинг, даже извлеченный из чемодана, выглядел совсем не плохо, и это меня несколько успокоило.

Переодеваясь, я размышлял на тему: кто смог уже – за считанные часы пребывания в Москве – поставить на мне свою отметину? Человек на вокзале; Липсис-Седов; таксист; гостиничный люд; а сколько таких, кого я не успел заметить? Хотя это и маловероятно, однако все же… Значит ли это, что сезон охоты на меня уже открыт? Вроде бы никаких поводов для этого не было. Но чего не случается в этом мире, да еще в его минуты роковые?

Однако дела надо делать; переживания и гипотезы пусть остаются на ужин. Целую кучу не ожидавшихся мною дел придется перелопатить.

Я не успел еще арендовать машину, и, чтобы прибыть в посольство вовремя, то есть до появления главных лиц, пришлось, как говорят киношники, гнаться за уходящей натурой. Натурой в данном случае послужило такси. Однако гнаться – еще не значит догнать; к счастью, Неопалимовские переулки, куда мне и следовало попасть, находились неподалеку, в четверти часа хорошего хода. Так что, не совсем отвыкнув от Москвы, я предпочел этот примитивный и надежный, как все примитивное, вариант.

Я небольшой любитель бывать на официальных торжествах, может быть, потому, что сам я – персона сугубо неофициальная; однако нередко это бывает связано с работой – и тогда выбирать не приходится. Конечно, посол, я думаю, не принял бы близко к сердцу, если бы я не появился; он вообще вряд ли имел представление о моем существовании. На подобных приемах всегда бывает полно всякого народу – в основном это гости атташе по культурным связям, хотя и не только его, – о котором посол никогда не слыхивал и не услышит впоследствии; вот и я относился к этому «всякому народу» – или, точнее выражаясь, сброду; меня можно называть и так, это меня только радует, а почему – о том пунктов на сей раз не последует. Однако, помимо посла, там были и другие люди, которым встреча со мной казалась достаточно важной.

Кувейтское посольство помещалось там же, где и в мои годы, – в Третьем Неопалимовском переулке, неожиданно тихом, несмотря на близость вечно гудящего своими нынешними тремя ярусами Кольца; правда, за минувшие годы учреждение расширилось, хотя по сравнению с другими исламскими представительствами – весьма умеренно. Однако сейчас у меня не было времени разглядывать что к чему; передо мной почтительно отворили дверь, и я, стремительно вырастая в собственных глазах, проследовал внутрь. Экс-каперанг Седов-Липсис вдруг возник рядом, материализовался из ничего; я кивнул, и он пристроился мне в кильватер. Мне пришлось сказать пару слов, чтобы претензии к нему исчезли; медики из Реанимации своевременно подсуетились. Едва успев войти, Липсис растворился в воздухе – или в иной среде, может быть; во всяком случае, исчез из виду. Но дальнейшее относилось уже к его собственным проблемам, а у меня хватало и своих.